Сэр.

Овезбаев, чувствуя, что между генералом и капитаном спор разгорается не на шутку, счел благоразумным встать и уйти, а Ораз Сердар, не понимавший по-английски, продолжал пить чай.
—А мне наплевать на Фунтикова! Таких я к стенке ставил! — И капитан, видно, опомнившись, что чуть резок в разговоре с генералом, зальстил: — За исключением моей работы, сэр, я не отношусь к жизни серьезно. Я лишь исполняю ваш приказ, а вы мой начальник и идейный руководитель. Я давно заметил, что идеи старят, изнашивают человека раньше ремени.
—Вы правы, капитан, — попался на удочку Маллесон; Тиг Джонс, хорошо изучивший своего шефа, рассчитал наверняка. — Сегодня я почувствовал, как поста¬рел. Мы легко прошли по Индии, Ирану. . . А в этой проклятой стране, которую большевики успели испортить, только и думаешь, как бы выжить, найти опору, подходящих для нашего дела исполнителей. У меня иногда такое чувство, будто заблудился в джунглях и не знаю, как выбраться...
—Вам надо развеяться, сэр. Пойти на Крымскую улицу. Новое правительство открыло бордель, товар там, правда, не ахти, — Тиг Джонс поморщился, будто примял зубами кислый виноград. — Во всем виновны большевики, которые за свое короткое правление в Закаспии распугали более или менее сносных красоток. Боюсь, что там остались только венерические больные. Но вам, как генералу, сделают исключение, здоровую подыщут.
—Опять скалитесь, капитан, — благодушно проворковал Маллесон. — Все же вы неисправимый плут и циник.
Тиг Джонс по знаку Маллесона оставил генерала на¬едине со скучающим Оргзом Сердаром, который, попив чаю, начал подремывать на ковре.
—Молодцеватый у вас подчиненный, — осторожно заметил Ораз Сердар.
—Молодой еще, ветерок в голове, — согласился генерал. — Неглуп, может далеко пойти.
—Вы вольны выбирать себе подчиненных, а мне приходится работать со всякой швалью. Надо мной этот самый номер выжать, иначе я с ума сойду.