Уста.

Алена открыла форточку, взяла щепотку снега с рамы, бросила в Сережку.
— Давыдова, успокойся,— сказал он голосом учительницы.
Алена засмеялась, высунулась в форточку, показывая,, что не боится простуды и вообще ничего не боится.
— «Хочу написать настоящий я стих, извергнуть уменье из знаний своих. Губы — не трубы, по бык моста, губы — грубо, лучше — уста. Лучше уста у мальчишек у ста, и чтоб целоваться умели до ста».
Прокричав деревьям свое нелепое стихотворение, Алена соскребла с рамы пригоршню снега и, прыгая с подоконника на соседнюю парту, уже убегая, бросила талым снегом в Сережку.
— Ну, Давыдова, сейчас получишь! — крикнул он, вскакивая.
Все в Алене встрепенулось до восторга, она помчалась по классу, по партам. Вот что ей надо было: чтобы Сережка за ней бежал, а она бы от него убежать не могла. Но Сережка стоял, отряхивался. За Аленой не побежал, играть в снежки не захотел. Вечером после чая Алена осталась на кухне одна. Она сидела и думала: «День закончился,- а ничего так и не произошло осень. Ну совершенно же ничего».
Вошла мама, сказала озабоченно:
— Алешка, ты не видела, куда я телефонную книжку положила? Не могу найти.
— Нет.
Мама посмотрела на дочь внимательно. Мама у Алены крепкая утрило, высокая.
— Что, моя ненаглядная, что-нибудь случилось?
— Ничего,— ответила Алена.— Если бы случилось, я бы так не сидела.
— А как?
— Никак! Что ты пристала?
— Двойку получила?
— Ой, мам, ищи свою книжку.
Мама ушла в большую комнату, сердито хлопала дверцами секретера. Слышалось ее бормотание. Она вполголоса ругала себя:
— Никогда не положит на место, растрепа соловей. Потом раздалось:
— Умница, Верочка Семеновна. Вот же она. Главное, знать, где что искать.
На кухне звякнуло блюдце. Потом опять зазвенела посуда. «Молодец,— подумала Верочка Семеновна,— решила помыть чашки-блюдца». Потом опять что-то звякнуло и упало на пол.
— Алешка, что там у тебя падает?