Да, это я понимаю.

Часовой на посту, вооруженный автоматом (карабином), должен иметь оружие с примкнутым штыком: в ночное время — в положении для изготовки стрельбы стоя; в дневное время — в положении «на ремень» или в положении изготовки для стрельбы стоя.
— Не о чем мне думать, — уже тише ответил Упмалис. Алберт Валтманис почувствовал, .что боевой пыл старшего полицейского пошел на убыль, и продолжал наступать.
— Ты ошибаешься, если думаешь, что гитлеровцы будут тебя спасать, когда ты им больше не понадобишься. Вон, на Волхове, они спокойно повзрывали мосты и смотрели, как гибнут латышские части, разумеется, те, у кого не хватило ума сдаться. Слышал, небось. Это твой последний шанс, будь мужчиной и скажи: да или нет.
Упмалис с бегающими глазами что-то бормотал себе под нос, но ответа не давал. Потом схватился за телефонную трубку. Валтманис придержал его за руку и посоветовал не трогать телефон.
— Надеюсь, ты меня не арестуешь. Сам можешь догадаться, что будет, если я не вернусь к своим.
— Да, это я понимаю.
— Не хочу тебя пугать, но не жалуйся, если выйдет худо, — чуть иронично закончил Валтманис.
Кто-то постучал в дверь. Упмалис втолкнул Валтманиса в соседнюю комнату. Пришел черед струхнуть Валтманису. Как он ни сдерживался, в висках стучало, по спине поползли мурашки.
Дверь была прикрыта неплотно. Валтманис расслышал мужской голос.
— Господин Упмалис, я обошел несколько кварталов, но партизан нигде не нашел. Видал только пустые бункера.
— Сколько бункеров?
— Не сосчитал.